Rambler's Top100
Журнал ЮРИСТ

Авторы журнала «Юрист» – специалисты в различных областях юриспруденции, руководители ведомств, ученые и практики. Здесь публикуются статьи отечественных и зарубежных экспертов; консультации и интервью; исторические материалы и многое другое. Публикации тематически и содержательно отражают сложность и противоречивость развития отечественной юриспруденции. По вопросам, которые могут быть интересны широкому кругу юридической общественности, на страницах «ЮРИСТа» можете выступить и Вы. Среди наших читателей – юристы, работники правоохранительных органов, финансисты и экономисты, депутаты, промышленники и предприниматели Республики Казахстан.

Новости на Zakon.kz

Юридический форум

Специализированный ежемесячный журнал «ЮРИСТ»
В настоящее время юридические статьи публикуются в Библиотеке Параграфа
Январь, № 1,2008
Теория
Глава 2

Субъект налога и его тело
(краткий экскурс в философию налогового права)

 

Тело - это наш общий

 способ обладания миром.

М. Мерло-Понти

 

Автор - старший преподаватель ЕНУ им. Л.Н. Гумилева, к.ю.н. А.Т. Шаукенов констатирует, что понятие «субъект налога» практически не разработано в налоговом праве.

 

В финансово-правовой науке субъектом налога называется тот, на ком лежит обязанность уплаты налога, т.е. налогоплательщик.

В дореволюционной литературе существуют следующие определения субъекта налога.

«Субъектами налогов, - по мнению И.И. Тарасова, - считаются все лица, живущие в государстве, так как все, не исключая даже иностранцев, обязаны нести податные тяжести, пользуясь удобствами государственной жизни»1. При этом он полагает, что «…понятие о субъекте налога, как и о самом налоге есть понятие, имеющее юридическое, политическое и общественное значение; уплата налогов есть юридическая обязанность, которая ставится в известную зависимость от политических и общественных условий»2.

И.И Янжул, рассматривая сущность всякого обложения, выделяет три элемента налога, в частности первым элементом является субъект налога, т.е. тот, «кто при правильной системе обложения должен нести налоги»3. Причем ответ на вопрос о субъекте налога, утверждает И.И. Янжул, «должно искать в общих началах государственного права»4.

Согласно взглядам А.А. Исаева: «Податное лицо (субъект налога) есть лицо, юридически обязанное платить налоги. Податными лицами могут быть как лица физические, так и юридические корпорации, общества, союзы, как подданные, так и иностранцы»5.

Аналогичных взглядов на субъект налога придерживались и представители советской финансово-правовой науки.

Например, А.А. Соколов писал: «под субъектом налога разумеется лицо физическое или юридическое, которое формально обязано платить налог»6.

В учебнике «Советское финансовое право» дано следующее определение субъекта налога: «Плательщик (субъект налога) - юридическое лицо или гражданин, обязанные в силу закона уплачивать налог. Основной его признак - наличие самостоятельного источника дохода»7.

Современные ученые также не отличаются особым разнообразием мнений о понятии «субъект налога».

Так, И.И. Кучеров полагает, что «субъект налога (налогоплательщик) - это лицо, на которое в соответствии с налоговым законом возложена обязанность по уплате налога»8.

А.И. Худяков ограничивается тезисом, что «субъект налога - это лицо, обязанное платить налог»9.

По мнению С.Г. Пепеляева: «Субъект налогообложения - лицо, на котором лежит юридическая обязанность уплатить налог за счет собственных средств»10. При этом С.Г. Пепеляев полагает, что «в отличие от других отраслей публичного права, где определяющим являются политико-правовые отношения лица и государства, в налоговом праве прежде всего учитывают экономические связи налогоплательщика и государства»11.

К сожалению, приходится констатировать, что понятие «субъект налога» практически не разработано в налоговом праве. Юридическая рефлексия ориентирована исключительно на такое понятие как «субъект налогового права», которое раскрывается посредством юридического инструментария и, безусловно, является одним из наиболее важных вопросов в налогово-правовой науке. «Общественные отношения, преимущественно образующие предмет налогового права, - справедливо отмечает Ю.А. Крохина, - складываются относительно права собственности на денежные средства. Большинство названных отношений направлены на достижение баланса частных и публичных интересов, поэтому и понятие субъекта налогового права - носителя интереса, является ключевым»12.

Более того, проблема субъекта налога в праве ограничивается рамками экономической связи налогоплательщика и государства (вероятно, тот, чье понятие раз и навсегда замкнуло в себе все то, что с ним когда-либо произойдет, не может обладать свободой воли), что, конечно, не позволяет раскрыть всю гамму их взаимоотношений. Упускается из виду то, что субъект налога - это субъект права, т.е. тот, кто в самом широком смысле способен говорить, решать, действовать, самоопределяться и быть ответственным за свои слова, решения, действия. Поэтому на наш взгляд, в первую очередь, необходимо понять: почему сложилось такое отличное от всех других отраслей публичного права положение, где политико-правовые отношения лица и государства сняты, преодолены, «очищены» в сугубо экономическую связь налогоплательщика и государства? При этом необходимо раскрыть положение субъекта налога, выявить его специфичность на сгибе морали и политики, точнее, как выразился П. Рикёр, «на полпути от морали (или от этики: нюанс, отделяющий их друг от друга, на этой предварительной стадии нашей рефлексии неважен) до политики»13.

Любой режим объективации, который преобразует индивида в субъекта состоит из определенного кластера знаний и властных механизмов трансформации.

Появление субъекта налога обусловлено взаимодействием различных практик. Налогоплательщик как субъект права возник намного позже того, как он был сформирован в экономическом и политическом дискурсах. Субъект налога в современном понимании был сформулирован правом в период самого становления налогового права как относительно самостоятельной системы норм, т.е. в конце XVIII века. В этот период формируется капиталистически-продуктивная модель хозяйствования, осуществляется преобразование политического господства и правовой системы. Практически одновременно с помощью институциональной модели суверенитета и концептуализации понятия «гражданин» частный собственник подвергается перекодификации в правового субъекта налога. С этого момента диаграмма частный собственник/налогоплательщик необходимо соотносится с понятиями «гражданин» и «суверенитет народа». Таким образом, был создан такой правовой режим, который посредством ссылки на неприкосновенность частной собственности и необходимость ее защиты государством, безболезненно преобразует частного собственника в субъекта налога. Возможно, отсюда предположения И.И. Янжула что, ответ на вопрос о субъекте налога должно искать в общих началах государственного права.

Такая идея как «налогоплательщик», является не какой-либо заранее существующей вещью, которую предстоит открыть, но тем, что было создано для определенной области реальности. Субъект налога - это изобретение государства, а сам процесс налогообложения всегда был своеобразной разделяющей практикой. Государство, превратив частного собственника в объект исследования, трансформировало его в субъект налога. Поэтому полагаем, было бы правильней слегка сместить фокус с «чистого» субъекта налога к границе, т.е. исследовать понятие «субъект налога» во взаимосвязи с понятием «частный собственник», поскольку отсутствие частной собственности делает по большому счету бессмысленным вопрос о налогообложении. При этом следует несколько отойти от сугубо юридического толкования частного собственника.

Частный собственник связан, прежде всего, с собственной идентичностью, с пониманием ведения своего хозяйства, но в тоже время, при определенных обстоятельствах, например, обуславливающих уплату налога, он вынужден взаимодействовать с Другим, в данном случае, с государством. Его фигура напоминает римское божество всякого начала - Януса, который изображался с двумя лицами: одно лицо частного собственника обращено на себя, свое хозяйство, а другое в сторону субъекта публичной власти.

Любой субъект, в частности субъект налога, есть носитель субстанциональных свойств и характеристик. Несмотря на то, что субъект налога является продуктом государства, исторические изменения его характеристик происходят в рамках отношений власти, взаимодействия сил. Трансформация правового статуса частного собственника приводило к изменению конфигурации субъекта налога.

«В начале право на сбор налогов давалось только в случаях чрезвычайных, как пособие»14. Например, специфический характер взаимоотношений между полисом и его гражданами проявлялся в том, что в Греции классического периода отсутствовало прямое налогообложение своих граждан. «Чрезвычайный налог на военные нужды (эйсфора в Афинах) вводился только в случае крайней надобности. Но это была каждый раз единовременная мера, требовавшая специального декрета народного собрания, определявшего и подлежавшую взысканию сумму»15. Уплата налога противоречила пониманию свободного человека. Отсутствие у полиса достаточно стабильных финансовых источников компенсировалось в некоторой степени готовностью богатых граждан участвовать своими средствами в расходах на общие нужды (литургии, добровольные пожертвования), что вытекало вероятнее всего из духа единения гражданской общины, ощущения каждым членом своей слитности с ней.

Обложение налогом практиковалось лишь в отношении подвластных городов и народов.

Для большинства народов Италии захват земельных угодий и грабежи в VII-VI вв. сделались обычными мероприятиями. Однако обогащение за счет простого ограбления соседей есть акция «одноразовая», поэтому племена стремились сохранить захваченные земли, удержать в подчинении обездоленное население соседних районов и заставить его обогащать завоевателей посредством налогообложения. Захват пытались закрепить, увековечить с помощью права.

Другой пример. Гегемония Афин, а после Спартанская политика оканчивались для других греческих полисов несением налогового бремени. Умудренные столь горьким опытом Союзники, заключавшие II Афинский морской союз, внесли в декрет оговорку об автономии. Под «автономией» союзники понимали свободу в выборе государственного устройства и ручательство в его неприкосновенности, а также отказ Афин от взимания податей.

Свободный, т.е. обладающий автономией не должен был платить никаких налогов. Это удел покоренного, удел того, кто не обладал силой сопротивления, не обладал своей землей, не мог увековечить свою волю суверена, не мог утвердить Закона на обитаемой им территории. Платил налог лишь тот, кто не обладал земельной собственностью, не обладал свободой. Отсюда основной и определяющий признак полиса - взаимосвязанность гражданского статуса с земельным владением. Если отдельно взятый индивид не имел своего земельного надела, то он и не обладал гражданскими правами. Не случайно поэтому, что само понятие «полис» означает «пашня» и «населенный пункт». Поверженный полис вместе со свободой утрачивал всякие политические права и обязывался уплачивать налоги. Только будучи гражданином, только в полисе по античным представлениям человек обретал целостность.

Свободный гражданин в отличие от раба был вправе свободно владеть, пользоваться и распоряжаться своим имуществом, т.е. свобода, так или иначе, увязывалась с некой собственностью. Поэтому, чтобы не разрушить материальную основу полисной структуры земля в Аттике была неотчуждаема вплоть до Пелопоннесской войны, а любая работа, связанная с зависимостью от другого лица по представлениям древних греков считалась унизительной.

Не случайно численность граждан в ряде полисов была жестоко связана с количеством земельных наделов: примером может служить ликурговская Спарта. И коринфский законодатель архаической эпохи Фидон также считал, что количество граждан и наделов должно быть равным, хотя допускал неравные размеры наделов. Аристотель указывает, что по древним законам во многих государствах был установлен земельный максимум, в некоторых запрещалась продажа первоначальных наделов, либо, как в Элиде, запрещался заклад гражданами определенной части их надела 16.

Свободный гражданин мог быть собственником большого, среднего или малого, в общем, любого имущества, но важнее всего он был собственником самого себя, своего тела, он был хозяином самому себе. Он был вправе свободно распоряжаться своим телом. Но чтобы вести себя достойно, чтобы практиковать свободу как подобает, необходимо было заняться собой, своим телом и душой. Это обращение к себе, с одной стороны, дает возможность познать себя, а с другой - формировать себя, преодолевать самого себя, укрощать в себе любые стремления, которые могут подчинить.

Например, в этике Аристотеля, понятие «eleutheria», т.е. «свобода» означает свободу от принуждения, причем в двойственном смысле: как свободу от тирании, так и свободу от влияния своих собственных аффектов. Платон в диалоге «Алкивиад», говоря о добродетели, наряду с заботой о государстве и его интересах, пишет о необходимости каждому уметь управлять собой и тем, что ему принадлежит. Так, Сократ, обращаясь к Алкивиаду, спрашивает: «Но может ли кто привить другому то, чего он сам не имеет?». На что последний отвечает: «Как мог бы он это сделать?». Тогда Сократ заключает: «Поэтому прежде всего ему надо самому обрести эту добродетель. Это также долг каждого, кто намерен управлять не только собой и тем, что ему принадлежит, и проявлять об этом заботу, но и заботиться о государстве и его интересах»17.

Индивидуальная свобода, забота о ней была постоянной и наиважнейшей проблемой античной культуры.

Свобода была онтологическим условием самости, этоса, т.е. того, что каждый представляет в отдельности, того, как специфически каждый создан. Но уже этика - понятие, образованное от слова «этос» - уже есть продуманная форма, какую принимает свобода. Самость была у греков способом, каким индивидуальная, гражданская свобода осмыслялась как этика. Именно это явилось своего рода предпосылкой рождения понятия «гражданин», т.е. уже не просто владельца некоего земельного надела, пашни, индивида заботящегося только о себе и своем имуществе, но и о полисе, и в случае необходимости готового отдать за него не только часть имущества, но и свою жизнь. Этос - это полный оборот круга, это обретение целостности, завершенности индивида.

Неслучайно что, основание города в античности у многих итальянских народов сопровождалось обрядом - «urvare» - «очерчивать», «опахивать окружность». Этимологически именно от «urvare» - «urbare» произошел латинский термин «urbs», означающий город. Необходимо было очертить окружность, замкнуть город ограждением, сомкнуть круг, утвердить общность, научится управлять собой и своим хозяйством, быть признанным окружающими, учредить законы этой общности, тем самым признавать себя в качестве свободного. Только когда линии сомкнулись, круг прочерчен, можно было сказать, что право закрепилось.

Этос представлял собой не только способ существования субъекта и его поведение, оцениваемое окружающими умение вести дела, но он также выражался в теле конкретного индивида - в его выправке, походке, жестах. Человек, обладающий прекрасным этосом, достоин восхищения, ему можно подражать, ибо он тот, кто практикует свободу. Забота о себе, умение управлять собой, отношение к себе первично онтологически. Свобода требовала, прежде всего, установить отношения власти с самим собой, научиться господствовать над самим собой, сдерживать себя и только в этом случае ты сможешь заботиться о других - о жене, детях, близких. Умение позаботиться обо всем этом, управлять этим делает индивида способным занимать в полисе высокое положение, получать определенную должность, учреждать законы для всего полиса, управлять государством.

Таким образом, были изобретены отношения власти, которые существуют лишь в той мере, в какой субъекты являются свободными. В том случае, если один полностью находится в распоряжении у другого, по сути, становится его вещью, объектом, над которым может осуществляться безграничное насилие, т.е. в том случае, если нет никакого сопротивления, то, следовательно, не могло быть и отношений власти. Отношения власти требуют, чтобы у двух сторон присутствовала хотя бы какая-нибудь форма свободы.

При этом следует отметить, что свобода в понимании греков выражалась двумя терминами «элевтерия» и «автономия».

Понятие «έλευνερία» - более емкое и имеет более долгую историю, оно вошло в «золотой фонд» греческой идеологии и включает в себя множество оттенков. Термин «έλευνερία» фигурирует в трудах философов, историков, ораторских речах, произведениях драматургов, эпиграфическом материале, он может приобретать социальное, политическое, этическое значение, характеризовать и внутренний мир человека и общественный, и политические отношения, может выступать как практическое и абстрактное понятие 18.

Крайне не просто найти истоки и начальные этапы формирования этого понятия, но определенно то, что это понятие всегда шло в одной связке с понятием рабство, несвобода. «Элевтерия» относится к не правовым дефинициям, в то время как «автономия» отражает понятие свободы в сфере права.

Первоначально понятие «элевтерия» вероятно было лишь социальным термином и применялось для обозначения отношений внутри государства, но позже было связано с представлением о феномене греческого полиса как свободном и независимом государстве. После греко-персидских войн «элевтерия» стала характеризовать также и отношения между государствами, свобода была адекватна независимости греческого полиса и ее потеря расценивалась как уничтожение государства.

Самым ранним источником понятия «автономия», очевидно, следует считать Фукидида. «Фукидид упоминает, что сначала все члены союза были автономны и совещались на общих собраниях. Здесь автономия выступает эквивалентом независимости…»19. У Фукидида «автономия» несколько абстрактное понятие, обозначающее суверенитет государства, выступает в целом как морально-политическая дефиниция, но уже имеющая правовой оттенок, который тесно переплетен с философскими, этическими и политическими аспектами. Позже понятие «автономия» было подробно разработано греками в международном праве и означало - «иметь и пользоваться собственными законами», т.е. государственный суверенитет.

В сущности, свобода, - это способность или власть делать то, что хочешь, решать, выбирать, решать-ся, самоопределяться, быть хозяином и в первую очередь быть хозяином самого себя (autos, ipse). Простой анализ «я могу», «для меня возможно», «я в силах» (krateô) обнаруживает предикат свободы, «я свободен для», «я могу принять решение». Нет свободы без самости, и наоборот, нет самости без свободы. И, таким образом, без определенного суверенитета 20.

Итак, обладание земельным наделом, а наряду с этим воздействие субъекта на самого себя, в процессе чего возникает попытка выработки и преобразования самости, переход к определенному способу существования являются предпосылками к понятию свобода, а это в свою очередь является основой статуса гражданина.

Раб в отличие от свободного был не вправе обладать частной собственностью, он не был хозяином чего-либо, более того самого себя. Он был собственностью. Его тело было вещью, собственностью хозяина. Тело раба продавалось - подробно рассматривалось, изучалось, оценивалось и в случае необходимости покупалось. Раба можно было сдать в наем. Владение рабами как некой вещью облагалось налогом.

Для рабов в античности, особенно в древнем Риме создавались такие условия жизни, которые максимально увеличивали его рабочее время и низводили до минимума время, используемое для нужд самого работника. «Главный принцип организации трудового процесса в рабском коллективе был сформулирован Катоном: раб должен работать или спать»21. Фактически все время раба, за исключением сна, рассматривалось как рабочее время. Не случайно трактаты античных авторов, например Колумеллы, свидетельствуют о том, что основной причиной частых заболеваний рабов было переутомление. Из рабов, согласно Плутарху, выжимали, словно из вьючного скота, все соки, к старости выгоняли их вон и продавали. И опять его тело рассматривалось, изучалось, оценивалось и в случае необходимости покупалось. Его тело было вещью, собственностью хозяина.

Если проанализировать историю социального контроля над телом, если вообще возможно говорить о такой истории, то можно с уверенностью показать, что вплоть до XIX в. тело индивидов, в частности налогоплательщика, являлось материей для пыток и наказаний.

Так, например, перепись податного населения при Тахмасп-кули-хане, беглербеге ереванском в XVII веке, описанная Закарием-саркавагом, проходила следующим образом: «И прибыл он (чиновник по имени Аслан-ага. - И.П.) сперва в Канакер в зимний день и вызвал к себе крестьян, дабы они дали показания о числе своих голов. Пришел прежде всех мелик (волостной старшина) Давид и привел 8 своих сыновей и сына дочери и показал. Приходили все со своими сыновьями и вносили в книгу. А отец мой Мкртич меня, Закарию, посадил на плечи, а брата моего Хачатура толкнул вперед и вышел. Когда он (Аслан-ага) увидел нас малыми, хромыми и слабыми ногами, разгневался и сказал: «Здоровых сыновей твоих ты украл, а калек привел». И приказал повалить его (отца) на землю лицом книзу. И, принесши воду, вылили на него. Его облили с ног до головы и сели ему на голову и на ноги двое мужчин. И приказал (Аслан-ага) четырем войнам избивать его с обеих сторон. И били его до тех пор, пока кожа не сошла с тела, и пока он не потерял чувство. Считая его умершим, зарыли его в навоз. И у неких мужей, по имени Барсега и Газара, содрали 20 ногтей их. Другого же мужа из Еревана, по имени Маруке, повесили за одну руку и избивали до тех пор, пока не вышли из сочленений все члены его. Так страх перед ним (Аслан-агою) и великий ужас охватил всех. Поэтому не осталось ни одного грудного младенца, которого не показали бы. И если приходили старики, он (Аслан-ага) приказывал расхаживать перед ним взад и вперед и наблюдал: если у кого голова была опущена, и обе руки он держал, прижав к себе, того не записывал, если же кто держал голову прямо и руки вперед, - записывал (в книгу людей, подлежавших отбыванию бигара. - И.П.). И никто не узнал об этом (т.е. о приемах Аслан-ага, по которым он определял работоспособность крестьян. - И.П.). Если же приходил юноша, он (Аслан-ага) брал веревку, обхватывал ею шею мальчика, оба конца веревки клал ему в рот и говорил, чтобы тот держал их зубами; сделав кольцо, снимал его через голову. Если кольцо проходило через голову, отсылал его, если же не проходило, тогда записывал»22.

Или так. В конце IX в. принц Ибн ал-Му′тазз описывает административный стиль ненавистного ему везира Ибн Булбула и рассказывает, сколь безжалостно выколачивались при нем налоги:

 «Не одного, не одного знатного, достойного, по-рыцарски благородного мужа - можно было видеть - волокли палачи в тюрьмы и налоговые управления.

Выставляли его на ад полуденного солнца, пока голова его не уподоблялась кипящему котлу.

Его руки опутывали пеньковыми веревками, которые прорезали суставы. И подвешивали его на стенной крюк, как сосуд с холодной водой.

И били его по голове, как по барабану, коварно подмигивая глазами злорадствующего и друга.

Когда он молил спасти его от палящих солнечных лучей, сборщик налогов отвечал ему пинками, а тюремный страж лил на него масло, так что он превращался из бизза в …

Когда же пытка становилась ему невыносимой и он не мог уже избежать их требований,

Говорил он: Позвольте мне попросить взаймы у купцов, а если не удастся, то продать участок земли.

И дайте мне сроку пять дней, а потом заковывайте меня в цепи, как вам заблагорассудится.

Но они нажимали на него и давали только четыре, и из речей нельзя было дальше ни на что надеяться.

И тогда приходили к нему нечестивые помощники и ссужали ему деньги из расчета один за 10 (т.е. 1000%).

Писали купчую на продажу и вынуждали его принести клятву на продажу. Тогда платил он свой долг, уходил прочь, отнюдь не выказывая радости вблизи них.

А палачи приходили к нему и клянчили у него подачки, будто они массировали его в бане.

Если же он отказывался, они сдирали у него с головы повязку и расцарапывали ему шею и череп»23.

У римлян вплоть до императора Константина (ок. 285-337 гг.) телесные наказания за неплатеж налогов был вполне естественным делом.

К таким методам выбивания налогов прибегал и английский король Иоанн Безземельный. «Один жид бристольский не хотел заплатить 10000 марок, на него наложенных; король велел вырывать ему каждый день по одному зубу, пока сия важная сумма не будет заплачена. Несчастный еврей, терпевший в продолжение семи дней и, следовательно, потерявши семь зубов, согласился наконец заплатить требуемую сумму»24.

Однако для контролирующих инстанций, возникающих на протяжении XVIII в., тело налогоплательщика постепенно приобретает совершенно иное, не присущее Средневековью, значение: оно должно быть сформировано таким образом, чтобы лучше вырабатывать рабочую энергию, оно должно быть способным трудиться, оно должно приносить максимальную прибыль при наименьших затратах.

После Французской буржуазной революции в систему отношений между государством и налогоплательщиком были заложены новые критерии рациональности. Однако сама централизация власти монарха начала размываться задолго до этого посредством ранее не применяемых или не так часто применяемых абсолютной монархией схем, например, такими как откуп или государственный кредит у частных лиц. Через эти схемы частный собственник получил право соприкасаться с государем, с его имуществом. Частный субъект - владелец относительно крупного капитала - начинает регулярно примерять на себя монаршую одежду, причем под эти новые механизмы управления, зарождающийся капитал предлагает монарху отформатировать правовые нормы. Буржуа постепенно берет в оборот властные механизмы, учиться управлять обществом, внедряет инновационные модели организации частной жизни, т.е. посредством целой игры сопротивления, потворства и перехвата власти он сам пустил в ход механизмы, которые должны были его оградить, он оккупировал их и, в некотором смысле, повернул их действие вспять.

На протяжении XVIII в. наряду с новыми экономическими механизмами начинают появляться и новые политико-правовые схемы. Причем эти политико-правовые схемы, представляющие собой как властные механизмы трансформации отношений, так и определенный кластер знаний, не просто накладываются на производственные отношения, не просто, говоря языком юристов, придают им правовую форму, они сами воздействуют на экономическую основу.

В европейских монархических государствах преступление было не столько пренебрежением к закону, а, прежде всего, оскорблением короля, т.е. сам факт правонарушения, тем более, налоговое правонарушение, ставило под сомнение волю короля, его могущество. Поэтому всякое правонарушение, особенно то, которое непосредственно затрагивало публичную власть, лично суверена, подвергалось жестоким и торжественным наказанием.

Казнь превращали в театрализованное представление. Тела актеров в нем не имели иной формы бытия помимо знаковой. Наслаждающийся актом зритель вчитывался в письмо тела. Тело изучалось, разрывалось и рассматривалось как источник власти: обладать телом значит обладать властью.

Публично и крайне жестоко наказывать означало утверждать себя в качестве главного собственника, суверена - обладателя верховной власти. Тело налогоплательщика, тело подданного всецело принадлежит монарху. Казнь - это с одной стороны демонстрация того, что будет с тем, кто посягнет на закон, демонстрация могущества монарха; но с другой - жестоко разрываемое тело является демонстрацией того, что будет со всеми подданными, если придет Другой - внешний враг. В наказываемом теле одновременно совмещалось тело частного субъекта посягнувшего на власть короля и тело государства, т.е. часть и целое. Акт казни должен был вызывать страх: король хоть и жесток, но он справедлив, монарх - это любящий отец, который заботиться о своих подданных; и страх перед Другим, внешним врагом, «инаковость» которого непостижима. Следовательно, только во всеобщем единичное обретает свою целостность, обретение единого тела, подлинного единства всего пространства устранит вторжение Другого.

Владеть своим телом, осознавать его, означало инвестировать его в тело власти. Обрести тело было возможно лишь через трудную работу, которую власть осуществляет над телом подданного.

Казнь в Средние века очень часто представляла собой четвертование виновного, т.е. когда осужденного разрывали при помощи лошадей на четыре части. Четвертование на колесе имело определенную семантическую нагрузку. Связанное тело представляло собой одно целое с колесом, вращалось на колесе, субъект оставался подчиненным вращению, т.е. субъект оставался подчиненным единому, закону, был неотъемлемой частью этого единого, был подчиненным его вращению. С одной стороны, четвертование на колесе - это воз-вращение в нормальное русло, «опахивание окружности», воз-вращение осужденного в лоно круга, восстановление нарушенного закона, но с другой - растягивание, раздирание и разрывание тела на четыре части - осуществление его желания выйти за пределы установленного круга, установленных норм, воздаяние нарушителю по его заслугам, лишение тела осужденного его цельности25.

Проходит время и система уголовного наказания, которая в Средние века выполняла фактически налоговую функцию, переориентируется на иные области социального напряжения, начинает выполнять другие задачи. Постепенно вырабатываются новые формы знаний, в основе которых экономичность, эффективное тело, повсеместный контроль и максимальное получение прибыли. Производственные отношения требуют новой экономики времени и пространства. Тело утрачивает свою цельность, тело монарха подменяется телом общественным, для контроля которого уже не хватает прежних стратегий. Суверенитет монарха уступает суверенитету народа. На авансцену выходят новые, более утонченные и изощренные механизмы контроля над общественным телом.

Власть проникает глубоко в тело и вроде бы становится ее собственником, но стоит власти произвести такое воздействие как неизбежно проявляется протест против подобного вмешательства. В ответ на бунт власть ищет новые инвестиционные тактики. Если, например, субъект против сложившейся экономики оперирует к состоянию здоровья, то власть производит обходной маневр, используя судебно-медицинскую экспертизу и психиатрические клиники, она перемещается в медицину. Отныне и этот плацдарм закреплен за ней.

Формирование новой модели хозяйствования, а также преобразование политического господства и правовой системы порождает нового субъекта налога. Отныне он обретает правовой статус: наряду с обязанностью платить налог он обретает права, в том числе права человека и гражданина.

«Правовой субъект в тот момент, когда он создается, - это жизнь как носительница единичностей, как «полнота возможного», а не человек как форма вечности. И, конечно же, человек пришел на место жизни, на место правового субъекта в ту пору, когда жизненные силы на какое-то мгновение сформировали его облик, в политическую эпоху Конституций»26. Субъект налога преобразуется посредством закрепления в Основных законах положений о неприкосновенности частной собственности, прав на ее защиту, а также введения понятия «гражданин» и право голоса на выборах.

Оформление в правовую оболочку субъекта налога не только задает субъекту четкие границы его деятельности, но и, что намного важнее, должно защитить его в этих границах от нарушений других субъектов, в частности государства. Субъект налога получает определенную государственную гарантию «ожидаемого поведения» за пределами своего этоса. Прочерчена четкая линия. Произошла типизация форм поведения согласно четким правилам, что дало субъекту возможность, ориентируясь на эти модели, одновременно дистанцироваться и создавать частные формы своего осуществления. Таким образом, новый статус субъекта налога является результатом трансформации как частной, так и публичной автономии индивида.

Налогообложение постепенно превращается в своего рода способ опосредования и взаимного приспособления индивидуальных и публичных интересов. Необходимость уплаты налога приобретает новые ориентиры: налоговые средства вроде бы должны расходоваться на социально оговоренные программы, тем самым, между субъектом налога и государством происходит, условно говоря, взаимовыгодный обмен. Субъект налога под другой вывеской вовлекается в публичную сферу, ему предоставляется право управления, право оценки рациональности тех или иных интересов, находящихся в политической сфере. Отныне субъект налога не просто есть, он обладает своим телом, он собственник. Однако уже сегодня право опять поменяло свой субъект, потому что в человеке иссякли жизненные силы и нужны новые конфигурации, новые модели, новые взаимодействия, иные персонажи. А вот какие, давайте прислушаемся и, может быть, государство, нам, поведает новую политическую анатомию тела налогоплательщика

 

 


1 Тарасов И. Очерк науки финансового права. - Ярославль.1883. С.555.

2 Там же. С.556.

3 Янжул И.И. Основные начала финансовой науки: Учение о государственных доходах. - М. 2002. С.247.

4 Там же.

5 Исаев А.А. Очерк теории и политики налогов /Финансы и налоги: очерк теории и политики. - М. 2004. С.489.

6 Соколов А.А. Теория налогов. - М.2003. С.88.

7 Советское финансовое право: Учебник. - М. 1987. С.250.

8 Кучеров И.И. Налоговое право России: Курс лекций. - М.2001. С.43.

9 Худяков А.И. Налоговое право Республики Казахстан. Общая часть. - А. 2003. С.28.

10 Налоговое право: Учебное пособие / Под ред. С.Г. Пепеляева. - М.2000. С.83.

11 Там же. С.85.

12 Крохина Ю.А. Налоговое право. - М.2006. С.93.

13 Рикёр П. Справедливое / Пер. с фр. - М. 2005. С.11.

14 Лебедев В.А. Финансовое право. - М. 2000. С.206.

15 Глускина Л.М. Проблемы кризиса полиса //Античная Греция. Проблемы развития полиса. Кризис Полиса. Т.2. / Отв.ред. Е.С. Голубцова. - М. 1983. С.11.

16 Курбатов А.А. Роль аристократии в экономическом развитии греческого полиса VIII-VI вв. до н.э. // Античное гражданская община. Межвуз. сб. научн. трудов. - М. 1986. С.5.

17 Платон. Диалоги / Пер. с древнегреч.; Сост., ред. и авт. вступит. статьи А.Ф. Лосев; Авт. примеч. А.А. Тахо-Годи. - М.1986. С.220.

18 Исаева В.И. Принципы межполисных отношений конца V - середины IV в. до н.э. // Античная Греция. Проблемы развития полиса. Кризис Полиса. Т.2. / Отв.ред. Е.С. Голубцова. - М. 1983. С.99.

19 Там же. С. 104.

20 Жак Деррида: от критики к этике // Новое литературное обозрение. 2005, №72, С.45.

21 Кузищин В.И. Античное классическое рабство как экономическая система. - М.1990. С.230.

22 Петрушевский И.П. Очерки по истории феодальных отношений в Азербайджане и Армении в XVI - начале XIXвв. Л. 1949. С.286-287 (прим. И.П. Петрушевского).

23 Мец А. Мусульманский Ренессанс. - М. 1996. С.135.

24 Тургенев Н.И. Опыт теории налогов. // В кн.: У истоков финансового права. - М. 1998. С.216.

25 В попытке языка «ухватиться» за тело, интересен, как нам кажется, анализ текстов де Сада, осуществленный французским мыслителем Роланом Бартом. Неудержимое стремление Сада раскраивать тело жертвы описывается, например, следующим образом: «…садическое тело, по существу, представляет собой тело, рассматриваемое издалека при полном сценическом освещении; это всего лишь очень хорошо освещенное тело, и сама его освещенность, безучастная и отдаленная, стирает индивидуальность … безусловно желаемое и полностью недоступное, освещенное тело имеет естественным пространством небольшой театр, кабаре, театр призраков или садического представления (тело жертвы у Сада становится доступным, лишь когда отступает от своего первого описания и дробиться». - Барт Р. Сад, Фурье, Лойола / Пер. с фр. М. 2007. С.166-167.

26 Делёз Ж. Фуко / Пер. с фр. - М. 1998. С.121.

Здесь должны быть комментарий