Проблема исчерпания исключительных прав в судебной практике Российской Федерации

zakon.kz, фото - Новости Zakon.kz от 27.04.2011 18:33

Фото: zakon.kz

Для характеристики законодательства в обозначенной теме автор судья Высшего арбитражного суда Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор Т. Нешатаева напоминает о двойственной природе прав интеллектуальной собственности

Проблема исчерпания исключительных прав в судебной практике Российской Федерации

1. О законах

Как известно, эти права включают личные неимущественные (право на имя, право следования и т.д.) и имущественные права. Первые - неотчуждаемы, вторые - передаются, участвуют в экономическом обороте. С точки зрения теории права, напрашивается вывод о том, что первые носят исключительный характер и подлежат абсолютной защите, в то время как вторые - относительны, и их защита может ограничиваться.

Однако развитие права интеллектуальной собственности никогда не было направлено по этой модели. Имущественные (передаваемые) права всегда признавались исключительными и абсолютными. Правообладатель, правомерно получивший такие права от автора, согласно позитивному праву повсеместно получал и абсолютную защиту своего права на результаты интеллектуальной деятельности.

Представляется, что подобная модель правового регулирования уже содержала элементы стагнации, сдерживания экономического оборота этих прав, ибо противоречила естественному происхождению интеллектуальной собственности. Интеллектуальная собственность - всегда результат творчества, свободного развития идеи, прогресса. Однако абсолютной правовой защите подлежал материальный носитель этой идеи, участвующий в экономическом обороте. Таким образом, абсолютно защищалась не идея, культура, прогресс, но экономический оборот.

Экономический оборот непосредственно не стимулирует прогресс, культуру и развитие. Его цель - стимулирование развития прибыли. Опосредованно эта прибыль может быть направлена на развитие, но она может пойти и на сдерживание развития других. Отсюда - недобросовестная конкуренция в экономическом обороте. Абсолютная защита своих экономических прав на продукты интеллектуальной собственности также может привести к ограничению социальных прав, прав на культуру для третьих лиц.

Развитие и распространение подобных явлений повлекло изменение в правовом регулировании прав интеллектуальной собственности. Повсеместно в законодательствах разных государств, в международных актах начали появляться нормы о пределах защиты прав интеллектуальной собственности, получившие название «исчерпание интеллектуальных прав».

Однако до сих пор эти позитивные предписания остаются не унифицированными в международном праве, весьма противоречивыми и слаборазвитыми и сильно отличающимися от страны к стране. В такой ситуации повсеместно повышается роль судов, принимающих подобные нормы и создающих единообразную практику их применения и развития.

2. Ситуация в Российской Федерации

Не является исключением в этом смысле и Российская Федерация. Более того, арбитражные суды выполняют особую нагрузку, имея в виду, что в новом законодательстве об интеллектуальной собственности (IV часть Гражданского кодекса Российской Федерации, вступила в силу 1 января 2008 года) институт исчерпания интеллектуальных прав как общая норма не прописан вообще. Отдельные положения об исчерпании прав содержатся в главах об авторских, патентных, смежных правах и правах на средства индивидуализации. Однако позитивно определенные положения не анализируются здесь, не выделяются принципы применения таких ограничений, не разграничиваются модели.

Как известно, таких моделей две: национальная - правомерным введение продуктов интеллектуальной собственности в экономический оборот считается лишь в стране происхождения, и международная - не имеет значения место первого введения такого товара в имущественный оборот.

При применении международной модели возникает так называемый «параллельный импорт» товаров, первоначально введенных правообладателем в имущественный оборот в любой стране мира. В такой ситуации задача формирования принципов применения ограничений прав интеллектуальной собственности и формирования моделей их применения становится задачей судебной практики. 2009 год в этом отношении выдался весьма «урожайным» для Высшего арбитражного суда Российской Федерации, который рассмотрел три дела по обозначенной проблеме.

Еще рано говорить о том, что принципы сформулированы, и модели избраны, однако тенденции и теоретические выводы представляются уместными. Именно это и представляется необходимым обсудить.

На мой взгляд, важнейшим следует признать спор о возможности создания лекарственного средства (дженерика) для лечения рака крови. Дело в том, что известная швейцарская фирма имеет зарегистрированные патенты на формулу лекарственного средства в России. Российская компания утверждала, что она улучшила формулу и произвела опытный образец лекарства с целью испытания его свойств и передачи на регистрацию после окончания действия патента швейцарской фирмы в 2010 году.

Правообладатель обратился в арбитражный суд с иском о запрете действий российской компании. Нижестоящие суды исковые требования удовлетворили. Высший арбитражный суд эти решения отменил, полагая, что защита швейцарской компании исчерпывается правами в имущественном обороте. Никаких доказательств того, что опытная партия образцов имеет значительное количество и поступила в рыночный оборот, представлено не было. Имущественные права швейцарской фирмы нарушены не были.

Однако рекомендации Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) 2001 года и соответствующие статьи документов Всемирной торговой организации (ВТО) нацеливают на то, что патентообладатели лекарственных средств не имеют прав на ограничение создания новых лекарств с похожей формулой в целях создания эффективных лекарств, доступных широким слоям населения. К слову сказать, лекарство российской компании оценивалось в несколько раз дешевле швейцарского средства. В таком контексте оно должно было стать доступным.

При отсутствии позитивного регулирования спор был решен на основе принципа справедливого баланса интересов правообладателя и неограниченного круга третьих лиц. В тоже время, полагаю, что целесообразно регулирование таких ситуаций и за счет судебного обязания выдачи принудительных лицензий. Однако в настоящее время суд не обладает такой компетенцией.

Не менее общественно значимым оказалось и дело о «параллельном импорте» немецкого автомобиля марки Porsche Cayenne. Автомобиль был продан в Германии, но затем перепродан в Соединенных Штатах Америки, где его купила российская компания. Компания «Порше Русс ланд» обратилась к российской таможне с требованием об аресте контрафактного товара в связи с нарушением ее прав на товарный знак. «Порше Руссланд» владела исключительной лицензией на товарный знак в Российской Федерации и полагала, что лишь автомобили Porsche Cayenne, проданные ее дилерами, могут считаться легально ввезенными в Российскую Федерацию.

Автомобиль был арестован, и нижестоящие суды признали такие действия таможни законными. Однако Высший арбитражный суд отменил это решение, посчитав, что в данном случае автомобиль выпущен в имущественный оборот правообладателем одноименных товарных знаков и, следовательно, не содержит признаков контрафакта (незаконного воспроизведения товарного знака), за который предусмотрена административная ответственность в виде конфискации товара.

Однако в рамках данного дела не был решен вопрос о возможности «параллельного импорта» в Российской Федерации. Анализ зарубежной судебной практики по этому вопросу позволяет сделать вывод о том, что в отношении прав на товарный знак преобладает международная модель: если товар маркирован и законно выпущен в оборот в стране происхождения, права на товарный знак исчерпаны на всех рынках.

Полагаю, что международный принцип исчерпания прав на товарный знак эффективен, соразмерен и согласуется с особенностями правовых функций товарных знаков, как средств индивидуализации продуктов интеллектуальной собственности. На этот вопрос покупателей иностранных автомобилей ответ судебной практикой еще не дан. В связи с этим баланс следует находить среди широкого круга лиц: иностранных и российских производителей автомобилей, с одной стороны, и потребителей автомобильной продукции - с другой.

И, наконец, третье дело касается ограничения прав авторов произведений, заимствованных при создании сложного произведения. Суть спора заключалась в том, что в новом художественном фильме звучал фрагмент популярной песни известного композитора. Представитель последнего подал иск о запрете фильма, изъятии всех копий, в связи с тем, что с композитором не был заключен договор. Дело в настоящее время направлено на новое рассмотрение по процессуальным основаниям. Однако основная проблема очевидна: пределы защиты прав автора заимствования в сложном произведении.

Представляется, что в этом случае абсолютная защита относится только к неимущественным правам (имя композитора в титрах обозначено), в то время как имущественные права защищаются ограниченно в виде денежного вознаграждения автору за использованный фрагмент песни (именно такая конструкция поддержана российским законодательством). В таком контексте право автора заимствования на запрет сложного произведения (фильма) должно полагаться исчерпанным и не подлежащим удовлетворению. Следует признать, что вопрос заимствования в российском законодательстве и судебной практике также остается весьма дискуссионным.

3. Выводы

Право интеллектуальной собственности имеет двойственную природу, и продукты интеллектуальной деятельности являются одновременно предметами науки и культуры, равно как и товарами в имущественном обороте. Подобная двойственность порождает противоречие интересов предпринимателей - правообладателей, авторов и третьих лиц - пользователей этих продуктов.

Учитывая, что Конституция Российской Федерации защищает не только право интеллектуальной собственности, но и права членов общества на пользование достижениями культуры (ст. 44 Конституции Российской Федерации), арбитражные суды Российской Федерации, разрешая споры, основанные на противоречии интересов широкого круга лиц, используют механизм исчерпания прав интеллектуальной собственности на основе принципа справедливого, соразмерного и эффективного баланса прав и интересов участников спорного правоотношения.

Последовательная реализация названного принципа в судебной практике призвана способствовать появлению адекватной модели применения исчерпания исключительных прав в законодательстве Российской Федерации.